Он жил рядом с человеком на всем протяжении истории. Не станем пока что заниматься бесполезным делом — искать, на какой из ветвей генеалогического древа приматов сидела эта группа человекообразных и когда же эта загадочная ветвь ушла в сторону от нашей человеческой родословной. Пока не появятся хотя бы несколько объектов, к которым можно будет приблизиться да не один раз, — до тех пор разговор будет беспредметным.
Образ человекоподобного существа проходил через толщу самых разнообразных культур. Только далеко не всегда он воспринимался впрямую, а точнее, почти никогда. Кто он, загадочный «див» из «Слова о полку Игореве», который, предвещая неудачу походу Игоря на половцев, «кличет врьху древа, вели послушали землии незнаеме…»? Большинство исследователей считают «дива» мифическим существом — типа лешего. Но было ли оно плодом религиозно-мистической атмосферы средневековья? А что, если у него имелся прототип, реальное существо, которое видели и слышали воины Игоря? Да и сам вещий Боян…
Да «див» есть не в одном лишь «Слове». Один из крупнейших поэтов средневекового Востока – Низами Гянджеви в поэме «Искандер-наме», описывая битву румов с русами на Кавказе, говорит, что русы использовали в бою «дива», привязанного за ногу цепью и вооруженного железной палкой с крючком. Вот описание этого существа: «див» «был так груб и крепок, что стала похожей на деревьев кору его жесткая кожа»; «он покрыт косматой шерстью»; «мудрецы удивлялись: не зверь он, а кто же? С человеком обычным не схож он ведь тоже»; «это дикий из мест, чья безвестна природа»; «не людского он рода».
В свое время профессор Б. Ф. Поршнев первым предположил, что «див» Низами, как и другие загадочные персонажи — фавны, сильваны, сатиры, алмасы, чучуна, лешии и домовые, — реликтовые гоминоиды. Пронзительный свист — одна из главных отличительных черт существа — слышен на большие расстояния в горах и в лесу — это признают десятки, сотни свидетелей. Чем не Соловей-разбойник?
В 1661 году в литовско гродненских лесах военный отряд выгонял на охотников нескольких медведей, а среди них — дикого человека, который был выловлен, привезен в Варшаву и подарен королю Яну II Казимиру, супруга которого, впоследствии королева, пыталась очеловечить это существо. То был «хлопец» 13—15 лет с густо покрытым волосами телом, полностью лишенный речи и каких-либо навыков человеческого общения. Его удалось приручить и в конце концов приучить к несложным кухонным работам. Очевидцы записали многие сценки и наблюдения за «мишкой-человеком», а некий Ян Редвич в 1674 году опубликовал специальное сочинение об этом чудище.
Таких свидетельств не десятки — сотни.
Известный русский натуралист Н. А. Байков в 1914 году в горных лесах Южной Маньчжурии, далеко в тайге, пришел к хижине охотника Фу Цая. Он пользовался помощью странного существа, которое вполне прижилось в его фанзе. Ему дали человеческое имя Лан Жень. В силки и ловушки, расставленные Фу Цаем, он был приучен с необъяснимой ловкостью загонять птицу и зверя. По немногим признакам — сутулость, волосатость, бессловесность — мы сразу узнаем в описании Байкова нечто, напоминающее нашего подопечного, хотя этот одомашненный экземпляр был одет охотником в лохмотья. Он был малорослый, на вид лет за сорок.
«На голове у него спутанные и всклокоченные волосы образовали шапку. Лицо его, красно-бурого цвета, напоминало морду хищного зверя, сходство это усиливалось открытым большим ртом, в глубине которого сверкали ряды крепких зубов с острыми выдающимися клыками. Увидев нас, он присел, спустив свои длинные волосатые руки с крючковатыми пальцами до полу, и замычал каким-то диким звериным голосом. Дикие, почти безумные глаза его горели в темноте, как у волка. На замечание хозяина он опять ответил рычанием и отошел в сторону к наружной стене, где и улегся на полу, свернувшись калачиком, как собака».
Далее Н. А. Байков продолжает рассказ:
«В это время Лан Жень, лежавший в углу на полу, зарычал во сне, как это часто делают собаки, приподнял свою косматую голову и зевнул, открыв широкую пасть и сверкая острыми клыками. В этот момент он был до того похож на зверя, что спутник мой, Бобошин, не удержался и проговорил: «Вот, прости Господи, народится же такое чудовище! На человека-то и вовсе не похож! А если б ты видел его в тайге, то испугался бы: волк, да и только! А по деревьям лазает не хуже обезьяны! Да и сила в нем звериная, даром что маленький и щуплый. Представь, и собаки его боятся, как волка. А на улице ему прохода не дают. Но ни одна ему не попадайся: задушит сразу и перекусит ей горло. А так он добродушный парень и покладистый…»
Ночью Бобошин разбудил Байкова, и они осторожно вышли вслед за выскользнувшим из фанзы Лан Женя. Луна озаряла тайгу и заснеженные горы. Притаившись в тени навеса, они наблюдали присевшего на корточки под кедром и поднявшего голову Лан Женя, который издавал вой, похожий в точности на протяжный вой красного волка. Во время вытья он вытягивал нижнюю челюсть и по мере понижения звука опускал голову почти до земли, совсем так, как это делают волки.
С ближайшей сопки ему отвечали таким же воем звери, причем, когда они ненадолго замолкали, волк-человек усиленно подзывал их своим воем. Вскоре на полянку вышли три волка и осторожно, временами приседая, стали приближаться, а Лан Жень пополз им навстречу. Своими движениями и воем он удивительно точно подражал волкам. Звери подпустили его к себе шагов на пять, после чего медленно побежали обратно и лесу, а Лан Жень, поднявшись с четверенек, быстро побежал за ними и скрылся в тайге.
«Утром, — продолжает Байков, — чуть свет явился из тайги Лан Жень, все такой же дикий и несуразный на вид и непонятный. Фу Цай, сев за еду, подал ему тушку ободранной накануне белки. Тот схватил ее обеими руками, поднес ко рту и начал ее есть с головы, причем кости хрустели на его крепких зубах, как соломинки».
И еще один рассказ — из сравнительно недавнего времени. Автор этого свидетельства, поступившего в распоряжение семинара по проблеме реликтового гоминоида при Дарвинском музее, — генерал-майор Топильский, служивший в пограничных войсках на южных рубежах.
В 1925 году М. С. Топильский был командиром отряда, направленного на борьбу с басмачами в горы Таджикистана. Подробных карт не было, и полагаться приходилось на сведения, полученные от местного населения. А жители сообщали, что в некоторые районы ездить опасно, потому что там живут одами-явои — «дикие люди».
Однажды, преследуя банду, отряд наткнулся в районе Ванчского и Язгулемского хребтов на цепочку следов босых ног, напоминающих человеческие. Собака этот след не взяла. Пошли за басмачами. Те укрылись в пещере под ледяным карнизом. Бандитам предложили сдаться и дали на размышление час. Потом из пещеры раздались выстрелы. От стрельбы обрушился карниз и закрыл вход в пещеру. Только один раненый басмач выполз из нее. Он-то и рассказал, что, пока главари совещались, из глубины пещеры показались какие-то неведомые волосатые фигуры. Испугавшись, бандиты принялись стрелять…
Бойцы разобрали осколки льда — необходимо было отыскать главаря и документы. Одновременно нашли и труп человекообразного существа. Его описывает сам М. С. Топильский:
«На первый взгляд мне показалось, что предо мной труп обезьяны: он был покрыт шерстью. Но в то же время труп оказался похожим на человека. Мы неоднократно переворачивали труп на живот и на спину, измеряли. Тщательный осмотр трупа, произведенный нашим фельдшером, исключал допущение, что это был человек. Существо было мужского пола, ростом 165 – 170 сантиметров. В целом цвет его шерсти был сероватобурый, шерсть весьма густая, хотя и без подшерстка. Меньше всего волос — на ягодицах, из чего фельдшер сделал заключение, что существо это сидит, как человек. Больше всего волос па бедрах. На коленях волос совсем пет, заметны мозолистые образования. Вся стопа и подошва совершенно без волос, покрыта грубой коричневой кожей. Плечи и руки покрыты волосами так, что густота их уменьшается к кисти, причем на тыльной стороне кисти волосы еще есть, а на ладони совершенно отсутствуют; кожа па ладони грубая, мозолистая. Волосы покрывают и шею. Но на лице их нет; цвет лица темный; нет ни бороды, ни усов, и лишь немногие волоски по краям над верхней губой создают впечатление намека на усы.
Убитый лежал с открытыми глазами, оскаленными зубами. Цвет глаз темный. Зубы очень крупные, ровные, без сильно выступающих клыков. Над глазами очень мощные выступы — надбровья. Сильно выступающие скулы. Нос приплюснутый, с глубоко вдавленной переносицей. Уши безволосы, кажется, более заострены кверху, чем у человека. Нижняя челюсть очень массивная. Убитый обладал мощной грудью, сильно развитой мускулатурой. В строении тела мы не заметили отличий от человека».
Естественно, в те годы М. С. Топильский ничего не мог знать о «снежном человеке», однако сознавал, что найденное существо может представлять интерес для науки. Но взять с собой труп не могли: предстоял далекий переход через горы. Его закопали там же, во льду, и двинулись дальше.
Для начала вот такая история. 75 летний Егор Акимович Яковлев, отличавшийся не только отменным здоровьем, но и определенным общественным положением, так поведал о событиях 1909 года возле деревни Коробоно Андреевского уезда Смоленской губернии. Было ему в ту пору 10 лет. Взял его с собой отец в лес в сумерки, чтобы увезти несколько вязанок дров, приготовленных для помещика. Выбрали одну на большой поляне, взяли. А чтобы не очень заметна была пропажа, решили отправиться еще на одно место. Но тут услышали шаги. Решили, что лесник, замерли.
У одного края поляны дрова сложены, возле них и притаились. А на противоположную сторону поляны из лесу вышел вроде человек, ростом метра два с половиной. Раздет, волосат, лицо страшное. Поняли сразу оба, что перед ними лесовик. Отец пытался его несколько раз перекрестить трясущейся рукой, но, увидев, что тот не растворяется, бросил эту затею.
Мальчик стоял за спиной отца, потянулся было рукой к топорищу, привязанному к поясу сзади, но тот углядел это шевеление и угрожающе стал подступать. Долго разглядывали друг друга. Отец пришел в себя и говорит: «Ежели ты добрый человек, то подходи к нам покурить, а ежели лесовик, то уходи поскорее». Тот в ответ что-то пробормотал невнятное и удалился. А отец с сыном быстро вернулись домой. В семье у них все были здоровы, галлюцинациями никто не страдал.
Женился Егор Акимович на девушке из своей же деревни. В отрочестве с ней произошел из ряда вон выходящий случай. Пошла она осенью по грибы. Набрав лукошко, уже возвращалась домой, когда ее остановил детский плач. Она сошла с тропинки, раздвинула кусты и Завидела маленького ребенка, который лежал на пучке Жухлой травы. Он был немного волосат, лицо страшненькое. Преодолев отвращение, она взяла его на руки и стала качать. В это время дочти бесшумно раздвинулись кусты, и девушка увидела перед собой лесовую. Та подошла, взяла правой рукой малыша у человека, прижала к себе, а другой подхватила подстилку и не торопясь удалилась. Девушка, забыв о лукошке, бросилась со всех ног домой.
Хороша нечистая сила, пекущаяся о продолжении рода, как простые смертные!
Пусть извинят нас фольклористы и этнографы, но нам все же придется заглянуть в их книги, чтобы поискать там один-единственный персонаж — лешего. Все равно с него рано или поздно будут сняты покровы загадочности, а порты да рубахи на нем — элемент подражания. Ведь видели лешего и в кепке, и в «семейных» трусах до колен… А кабы был леший просто лешим — зачем ему одежда?
Образ этот издавна привлекал исследователей. Еще в прошлом веке авторы трудов по мифологии славян на только упоминали лешего как одного из самых распространенных образов, но и указывали на общность представлений о нем у многих, в том числе и неславянских, народов.
Этнографы систематизировали его описания — внешность, повадки. Есть две трактовки образа: первая — дух леса (романтическая); вторая — хозяин леса (бытовая). Крестьяне считали, что в каждом лесу живет свой лесовик, ему подчиняются животные, с ним можно договориться об охоте, что, кстати, охотники и делали.
Все предания о лешем, как об античном пане, сатире, силене, фавне, эстонском лесном духе, мордовском дячгсе со своей спутницей — вирявой, немецких моховых старушках, считает криптозоолог М. Быкова, родственны. «Русские рассказы о леших подтверждаются точными рассказами наших дней», — пишет в книге «Мирофологические персонажи в русском фольклоре» Э. Померанцева. «Существует много рассказов среди мужиков, кого, когда и как леший пугивал», — сообщал корреспондент из Вологодской губернии.
Свидетели допускают наличие рогов и копыт у лешего — все-таки ведь нечистый! Но как доходит до конкретного описания и уточнений, эти детали неизменно отпадают: вроде не замечали такого. В этих бывальщинах нет того ощущения ужаса перед миром неведомого, как, скажем, в быличках. Леший здесь человечнее, что ли, ближе к рассказчику. Его даже можно задобрить, покормить. Вспомните новеллу Ги де Мопассана «Ужас», написанную под впечатлением рассказа свидетеля — писателя И. Тургенева. Дело было в средней полосе России. Пережитый Тургеневым ужас сменился покоем, когда пастушонок отогнал кнутом преследовавшее его человекоподобное волосатое существо. Заметьте, кнутом, а не крестом и заговором. И пастушонок объяснил при этом, что знает это существо и давно его подкармливает…
Заглянем в сугубо научное издание «Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири».
«Мне было лет восемь или девять.
Я помню, это было в Ильин день. Мужики наши кумакинские мылись в бане. У нас же в деревне бани все па берегу, за огородами. Мужики напарятся и выскакивают — прямо в Нерчу ныряют.
Мы, ребятишки, на берегу были. И вот тетка Мишиха из своей бани вышла, к нам подошла. Посмотрела, посмотрела и говорит:
– Это что же такое они вытворяют? Разве в Ильин день купаются? Сегодня Илья Пророк в воду (…) — только черти сегодня купаются.
Сказала так и ушла.
И вот мы смотрим: на той стороне Нерчи, за Тарским Камнем, появился из воды кто-то — косматый, черный — и давай из воды выскакивать. Унырнет — снова вынырнет, унырнет — снова выскочит. Сам волосатый, волосья длинны, черны, по самую з… Руками хлопает по воде и выскакивает.
А там же, за Нерчой. скалы одни. Кто же там мог быть?! Человек никак не мог».
Или еще вот что:
«От бабушки слышал: (…) с ее подругой было.
Я, грит, сплю ночью, мне, грит, снится: у меня парень — ну, будто я в молодости, я с парнем — он меня че-то за волосы по голове гладит, целует. Я, грит, проснулась, думаю: «Че тако?» Ну, как ощущение рук, волосатых рук. Слышу голос: «Спи, спи». Я — раз! — грит, повернулась и опять сплю. Такое ощущение легкости.»
Что все это — сказки?.. Но как плотно «населены» они совсем не мифическими существами…
Если на географической карте мира поставить точки в тех местах, где происходили удивительные встречи со «снежным человеком», то весь земной шар, за исключением, конечно, полярных областей, окажется покрытым этими точками. Мы пе гарантируем здесь стопроцентной достоверности, нет. В некоторых случаях люди ошибаются. Но остальные-то свидетельства — искренние рассказы самых обычных людей. А гипсовые отливки следов, а образцы шерсти, которые не идентифицируются ни с одним из ныне живущих видов животных. А записи голоса, наконец…
Вот регионы планеты, где встречи с загадочными существами случаются наиболее часто: Памир, Гималаи, Тянь-Шань, горы Кавказа, север европейской части и Сибири, западные области США и Канады. Есть сведения из Австралии, из Африки. О поисках и встречах со «снежным человеком» нанисано много (см.: Хиллари Э. и Дойга Д.. На холодных вершинах. М., 1983; Иззарда Р. По следам снежного человека. М., 1959). Давайте послушаем менее известных свидетелей, которым посчастливилось увидеть существо в различных точках планеты. Рассказывает монгол Равжир:
«Это случилось в один из июльских вечеров. На вершине горы Хоши-Глэн, которую мы вместе с двумя проводниками избрали объектом наблюдений, шел снег. Внизу же моросил дождь. И вот в том месте, где покрывавший гору лед и снег начинали оттаивать, образуя островки рыхлого грунта, как раз и прошел алмас. Четко обозначились крупные следы, по форме напоминавшие человеческую ступню. Замерили. Ширина передней части — 13 см, задней — 9. Длина следа — 36,5 см. Здесь же мы обнаружили несколько рыжеватых волос. Предположительно рост существа превышал 2 м 20 см.
…Однажды мы охотились у озера Цаган-Нур. Во время засады, устроенной под скалами, кто-то из спутников (нас было тогда восемь человек) неосторожно чиркнул спичкой. И тут же раздался такой пронзительный свист, что наш пес буквально приклеился к земле. От неожиданности мы тоже прижались друг к другу. Через некоторое время, выглянув из укрытия, разглядели в бинокль того, кто поверг нас в смятение. Это был алмас. Видимо, демонстрируя свое недовольство, он странно подергал руками. И вскоре удалился, сшибая попадавшиеся на пути камни. А через несколько минут мы уже увидели его па другой скале. При первой же попытке приблизиться к нему, человекоподобное существо скрылось и больше не появлялось.»
Рассказывает М. Поулизник на страницах журнала «Аляска»:
«Четыре рыбака с острова Кадьяк вышли на рыбную ловлю в залив Казакова. В него впадают две реки. Когда они охотились на лосося, то увидели, что с одного берега кто-то прыгнул в воду и устремился к другому берегу. Один из рыбаков подумал, что это лось, и схватился за ружье. Но товарищ остановил его.
Они ясно разглядели верхнюю часть туловища пловца. Они видели, как он плывет, как взмахивает руками — руки были очень длинные, до четырех футов длиной. Они видели, как с длинных волос, которыми поросли руки, капает вода. Рыбаки признались мне, что видели Большенога».
«Мне также рассказали об инциденте, случившемся еще с тремя местными рыбаками, — продолжает М. Поулизник. — Их лодка была полностью нагружена лососем. Они причалили к берегу, но к тому времени, когда им надо было отправляться, течение спало, и они не могли столкнуть лодку в воду. Они отошли в сторону, размышляя, что делать, и в это время из кустарника показался Большеног — он столкнул лодку, взял себе несколько рыбин за работу и вернулся в лес. Рыбаки не пытались его преследовать».
Описания, что приходят из различных районов планеты, удивительно схожи. Часто они совпадают в деталях. Хотя есть и некоторые особенности, позволяющие судить о географических формах — насколько, конечно, вообще уместно судить о нем как о реально существующем зоологическом объекте…
Десятки писем, поступающие в редакции журналов и газет после публикаций материалов недавних экспедиций и походов, все полнее раскрывают образ неведомого существа. А. Митина, немолодой, наверное, уже человек, пишет:
«В самом начале 30-х годов мой дед одним из первых вступил в колхоз и работал на пасеке. В то время на Рязанщине были большие массивы лесов, перерезанные болотами и оврагами. Как-то раз пришел он с пасеки очень расстроенный и что-то стал рассказывать бабушке. Я просила ее объяснить мне, что же произошло.
Она все отнекивалась. В конце недели дед опять вернулся не в себе. Что-то сказал бабушке, и та пообещала навестить пасеку. Я с трудом уговорила ее, чтобы она взяла и меня. Солнце садилось за лес, когда перед нами возникла знакомая картина: ульи, избушка, костер. Когда сварилась похлебка, дедушка положил в угли картошку. Мы вошли в избушку. Было темно. Огня не зажигали. Дед твердил одно и то же: «Сейчас придет, вот увидишь!» Они с бабушкой прильнули к маленькому окошку, а меня заставили играть с Полканом на полу. В какой-то момент тот вдруг вскочил ка ноги, шерсть на загривке поднялась, и он тихо, с жалобным надрывом, завыл. Стало жутко. Дед зашептал: «Смотри под орешник внимательнее. Вон-вон, справа!»
Я не утерпела, протиснулась к окошку и стала вглядываться туда, куда он указал. И хоть было темно, но я рассмотрела человека высокого роста, широкого в плечах, который в этот момент вышел на поляну. Ступал он медленно и тяжело. Мы замерли. Потом я заплакала. Дедушка меня погладил по голове: «Не бойся, он сюда не войдет». Зубы стучали у меня от страха, но я все равно смотрела, куда он идет. А он направился прямо к костру, опустился на четвереньки и стал разгребать угли. Угли вспыхивали, освещая на короткие мгновения фигуру незнакомца. Особенно запомнились мне руки и лицо, покрытые шерстью, как и все тело. Он выхватывал из костра картошку и отбрасывал ее в сторону. Затем подхватил несколько картофелин, подбросил на одной руке, перекинул в другую и, прижав их к животу, зашагал в ту сторону, откуда пришел.
Когда страх исчез, дед нам рассказал, что это хозяин леса и, когда ему голодно в лесу, он приходит к пасеке и стоит в орешнике. А когда дед уходит, начинает выбирать из костра картошку. Вот и приходится, дескать, оставлять ему порцию. В один из приездов к деду я уснула однажды на коленях бабушки, а проснулась от их тихой беседы. Дед: «Лошадь на днях ушла. Была с колокольчиком, а все же никак не найду. Возникла мысль, а не в овраг ли она упала? Спустился туда, держась за кусты. Услышал не то стон, не то плач. Думаю, лошадь сломала ногу. Раздвигаю тихонько кусты: Пресвятая Богородица! Что я вижу! Вроде логова под корнями, травы натаскано много, на ней лежит «хозяйка». Живот огромный. Видно, рожает. А «сам» сидит перед ней на корточках, руки на коленях. Подпирает голову руками и мычит. И только потому они не услышали меня. Надо же — все как у людей, и муки тоже».
В том же году мне лично пришлось встретиться с «хозяином» и увидеть его лицо, но обстоятельства будут понятны не всем.
Геолог Александр Новиков прислал вот такое письмо.
«Это произошло в 1982 году в кишлаке Фарух, недалеко от таджикской реки Вакш. Хозяин, в доме которого мы остановились, не только видел гули (местное название реликта), но и имел с ним схватку, закончившуюся серьезной травмой ноги. До той поры мне не доводилось слышать такого убедительного и темпераментного рассказа о встрече с гоминоидом. Но я о другом.
Нас было восемь человек, в том числе моя жена. Фарух был исходной точкой нашего маршрута, а путь пролегал через перевал в долину заброшенных кишлаков. Та долина казалась нам идеальной для обитания гули. Посудите сами: сады абрикосов, алычи и грецкого ореха, пещеры и отсутствие людей. У нас была надежда.
А пока мы принимали угощение гостеприимного хозяина, готовились ко сну, расположившись в одной большой комнате. Причем жена моя спала у стены, затем я и все остальные товарищи. Я бы не уделял внимания тому положению, в котором мы уснули, но той ночью меня посетил ужас, равного которому я до сих пор не испытывал. Пробудившись неожиданно ночью, я смог лишь открыть глаза, остальные движения были невозможны. Это был паралич страха, но движения век скованы не были. Страх нарастал волнами, достигая апогея, когда сердце замирало, а затем выдавало толчок на грани своих возможностей. Пространство затемненной комнаты, в которое был обращен мой взгляд, было искривлено. Позже я понял, что это были галлюцинации. Окна почему- то поменялись местами, а за одним из них мерещился кто-то огромный. За первой волной ужаса накатилась вторая и начиналась третья. Я понял, что сердце может не выдержать, собрал все силы, сконцентрировался и, сделав незначительное движение, вышел из оцепенения. Затем, приподнявшись, что-то крикнул. Все мгновенно прошло. Ужаса как не было. Комната приняла свои обычные очертания. Я откинулся и сразу уснул.
Утром у меня и в мыслях не было рассказать кому-то о пережитом.
И еще некоторые детали той ночи: была сильная непогода с ветром и дождем, собаки лаяли неистово, а утром хозяин сказал, что в кишлак приходили волки. Я же уверен, что приходил Он. Наша группа благополучно выполнила свою программу, хотя ни гоминоида, ни его следов мы не нашли и недели через две возвратились в Душанбе. Про свои страхи я так никому и не рассказывал и начинал уже подумывать, что причина субъективная — съел что-то не то или погода там… Но вот однажды в ожидании денежного перевода мы с женой гуляли возле почтамта, и у нас произошел такой разговор:
– Саша, я все боялась тебе почему-то рассказывать, но со мной в Фарухе творились странные вещи.
Я насторожился, но виду не подал.
– А что такое. Нина?
– Мне ночью было очень страшно. Ощущение такое, будто в груди что-то растет, растет… Потом я потеряла сознание на какое-то мгновение, приходила, в него, и все начиналось сначала.
– Сколько раз?
– Два раза. На третий ты приподнялся, что-то крикнул, и я сразу уснула.
Я еще осторожно порасспрашивал у жены детали ее переживаний, затем поведал свои, но с тех пор внимательно отношусь к тому, что не взвесишь и не измеришь линейкой.
Второй контакт подобного рода произошел со мной в 1985 году. Тогда мы небольшой группой, в пять человек, обследовали ущелья в районе реки Сиамы на Памиро-Алае. Работали под началом Игоря Бурцева. Дело близилось к концу. Игорь Дмитриевич уехал в Москву, а у нас, оставшихся, еще было время сходить в верховья одного из притоков на высоте около 4 тысяч метров.
Мы поднялись туда уже в сумерках, и полная луна помогла нам разбить бивак на голых камнях. В памяти остался какой-то дикий восторг, который сопровождал меня на пути наверх. Я словно черпал силы от скал и снежников, от звезд, луны и прохладного ветра…
Холодная ночь прошла без происшествий. День на плато пробежал кое-как, вся группа ушла в базовый лагерь, а я остался ночевать в одиночестве. Ночь была такой холодной, что я, ерзая на камнях в худом спальнике, начал ругать себя за то, что не ушел со всеми. Сон был неважный. Холод будил, заставляя менять положение, и вот в какой-то момент я пробудился, а пошевелиться не мог. Паралич. Чувство такое, будто находишься в коконе. Страх, конечно, был, и сердце молотило на пределе. Трудно сказать, сколько это продолжалось, но вот я услышал совсем рядом характерный тихий звук от гравия, когда на него наступают, и… меня постепенно отпустило. Я (да простят меня отважные сердца) еще глубже залез в мешок, а вылез уже утром с сильнейшей аритмией и побрел, порушенный, вниз. Такова правда.
А совсем недавно я снова влился в коллектив единомышленников. Где был базовый лагерь и район основных поисков, я умолчу. Опыт реки Сиамы, подвергшейся нашествию недавно любителей приключений, заставляет быть осторожным с координатами. Скажу лишь, что было это снова на Памиро-Алае.
Итак. Миша Вертунов — искатель из Ижевска — предлагает мне провести ночевку в весьма труднодоступном месте. Я сразу соглашаюсь. И вот, оставив несколько светлых часов впереди, мы под вечер покинули лагерь и начали подъем. Крутой тягун сменился скальным траверсом, где я, пару раз зависая над отрицаловкой, пожалел, что мы отправились без снаряжения. В сумерках Миша привел меня в довольно мрачное ущелье. Не успели мы зайти туда, как откуда-то сверху раздался сильный треск, вызванный, несомненно, каким-то крупным животным. Миша не поленился пойти на разведку, ватратив полчаса светлого времени. Безрезультатно. Мы расстались, не зная, кто за кого волнуется больше. Его тревоги касались моей ночевки, я же представлял, каково ему будет в темноте ползти по скалам вниз.
Устроившись поудобнее, я лежал и смотрел на звезды. На этот раз спальник был теплее. Рядом со мной из кустов доносилось потрескивание сучьев и продолжалось почти всю ночь. Никаких эмоций это не вызвало. Очевидно — дикобраз.
…Этот контакт был почти без страха. Просто кто-то быстро-быстро стал надувать у меня в груди теплый шарик. Он рос, наполняя все теле легким электричеством. Но, видно, не все струны оборвались во мне. Мое опасение потерять над собой контроль перебороло эту теплую волну. Лежу, колотится сердце. Почти в это время мне на коврик падает маленький окатанный камушек, брошенный так, чтобы упасть в изголовье между спальником и ковриком. Ему я почти не удивился. Было около трех часов ночи 13 сентября 1988 года.»
По материалам Н.Н. Непомнящего